Меню
Время работы
Время работы магазина:
  • Пн.- Нед.- 9:00 - 19:00
Заказать звонок

Пока мы лиц не обрели. Клайв Стейплз Льюис.

  • Наличие: Немає в наявності
  • Код товара: 1350
Отзывы: (0)
Хит
Скоро
Пока мы лиц не обрели. Клайв Стейплз Льюис.
Купить в один клик
Характеристики книги
Автор: Клайв Стейплз Льюис
Издательство:
Год издания: 2017
Тип обложки: мягкий
Бумага: газетная
Размеры: 202 х 142 х 18
Страниц: 344
Вес:
Переводчик: Илья Кормильцев
О чем книга

Пока мы лиц не обрели - остросюжетный философский роман, пересказанный миф, по определению самого автора. Вечная история Амура и Психеи ставит вечные вопросы о Судьбе человека и природе Любви - и дает на них ответы.

Сюжет романа Клайва Степлса Льюиса Пока мы лиц не обрели:

Первая часть

Повествование ведётся от лица Оруали — одной из сестёр Психеи. Первая часть романа представлена как мемуары престарелой царицы Глома Оруали, ставящие своею целью обличить несправедливость богов. Оруаль рассказывает о своём детстве, отце — царе Глома, отличавшемся самодурством, недальновидностью и жестокостью, дурной, трусливой и лицемерной сестре Редивали и сестре Психее (дочери короля от второго брака), наделенной такой красотой, что её с детства начали сравнивать с богами, рабе-греке Лисе, наделённом познаниями в области философии и просто здравым умом и трезвым рассудком, учившем царских дочерей и помогавшему царю и его преемнице в государственных делах.

Сама Оруаль с детства отличалась внешним уродством, что было предметом постоянных издёвок со стороны отца. Однако при всех этих внешних недостатках с детства в Оруали во многом благодаря Лису были привиты благородные черты характера, которые наложившись на отцовскую импульсивность, со временем породили в ней самоотверженную платоническую любовь к Психее, которой помимо внешней красоты было с детства также присуще благородство.

После рождения Психеи отношения Оруали с Редивалью постепенно стали накаляться. В Редивали начали доминировать низменные черты характера: распутство, трусость и коварство. Юная Психея со временем стала восприниматься жителями Глома как носительница божественной сущности. Её стали сравнивать с богами и просить её помощи, чтобы исцелять больных. Некоторым больным её помощь действительно помогала, а другим — нет. Очень быстро настроение толпы переменилось. Психею стали ненавидеть и называть «проклятой богами». Воспользовавшись этим, а также климатическими катаклизмами и государственной нестабильностью в стране Редиваль и служанка Батта стали плести козни вокруг Психеи, посещая храм богини Унгит. Когда верховный жрец богини Унгит сообщил царю, что причиной гнева богов является некто из царской семьи, царь тут же предположил измену и попытку государственного переворота. Однако, узнав, что речь идёт о его дочери Психее, он тут же успокоился и без особых колебаний решился на принесение Психеи в жертву Чудищу.

Через некоторое время Оруаль, очень тяжело перенёсшая утрату своей сестры, решила посетить вместе с начальником дворцовой стражи Бардией место, на котором жрецы оставили Психею. Там она обнаружила раскрытые кандалы. Никаких следов сестры, за исключением одного драгоценного камня из ритуального одеяния Психеи, там не осталось. Вскоре ей встретилась Психея, сказавшая, что живёт во дворце, а её муж — Бог Горы, о котором она мечтала с детства. Оруаль, видя, что сестра перед ней в лохмотьях и прочее, рассудила, что Психея сошла с ума. Вскоре Оруаль вновь встретилась с Психеей и заставила сестру рассмотреть ночью при свете масляной лампы лицо того, кто мог быть на самом деле разбойником либо Чудищем. Психея, насильственно поклявшись Оруали, позже сделала это. Её муж действительно оказался богом, который разозлившись, проклял Психею и Оруаль. Психею он обрёк на нищету и скитания.

Вторая часть

В последние свои дни Оруаль под влиянием нескольких видений полностью пересматривает всю свою жизнь, свою Любовь. Она понимает, что мудрость Лиса, ранее служивая её духовным фундаментом, не столь всеобъемлюща, а любовь к Психее, симпатия к начальнику дворцовой стражи Бардии были не столь безупречны. Она также случайно узнаёт, что её сестра Редиваль очень одинока и сильно страдала о того, что будущая царица после рождения Психеи потеряла к ней всякий интерес. Оруаль наконец осознает то зло, которое она невольно причинила людям, которых так любила. В своём последнем видении она говорит Психее: «Я никогда не желала тебе истинного добра, никогда не думала о тебе так, чтобы не думать в первую очередь о себе. Я была алчущей бездной». Не успев завершить рукопись, Оруаль умирает.

На протяжении всего романа большинство действующих лиц предстают с разных сторон. Царь, показанный изначально как жестокий самодур, далее предстаёт как государственный деятель, по-своему искренне заботящийся о будущем своей страны. Редиваль впоследствии также уже не воспринимается столь однозначно в качестве совсем уж бездушного исчадия. Оруаль, вначале вызывающая жалость и симпатию, поздее фактически выполняет роль дьявола-искусителя, подталкиваемая своей гордыней, которая в христианстве считается корнем всех пороков и источником враждебности.

О том, что самовлюбленная и ослепленная гордыней Оруаль не любила, а хотела подчинить себе Психею и завидовала ей, говорит само определение любви, которую Льюис дает в своей книге Просто христианство - любить означает желать добра. Оруаль не желала Психее добра, она желала добра только себе - хотела властвовать над красавицей-сестрой и присвоить себе её красоту, ибо именно власть доставляет гордости особое удовольствие.

Гордости присущ дух соперничества. Вот почему её невозможно удовлетворить. Гордость всегда означает враждебность - она и есть сама враждебность. И не только враждебность человека к человеку, но и человека к Богу. Многим людям удается преодолеть трусость, приверженность к дурным страстям или исправить скверный характер, убеждая себя, что пороки эти ниже их достоинства; они достигают победы, разжигая в себе гордость. И, глядя на это, дьявол смеется. Его вполне устраивает, что вы становитесь целомудренными, храбрыми, владеющими собой, если при этом ему удается подчинить вашу душу диктату гордости, — точно так же он бы не возражал, чтобы вы излечились от озноба, если взамен ему позволено передать вам рак.

Ведь гордость — это духовный рак: она пожирает самую возможность любви, удовлетворения и даже здравого смысла. В конце Оруаль предстает как безликая Унгит - пожирающая людей.

Образ голода, часто ошибочно принимаемого за любовь, и паука использует Льюис в предисловии к "Письмам Баламута" при описании бесов: "Здесь, на Земле, это нередко называют «любовью»... мы видели, как стремятся некоторые пожрать, переварить другого; сделать так, чтобы он думал их мыслями, чувствовал их чувствами, ненавидел их ненавистью, досадовал их досадой, а они тешили через него своё себялюбие. Я придумал, что в аду это называют голодом. Только там голод сильнее, насыщение — полнее. Тело не мешает, и более сильный бес (он — дух) может просто всосать, вобрать другого, а потом подпитываться порабощенным собратом. Вот для чего (придумал я) нужны им человеческие души и другие бесы. Вот почему сатана хотел бы заполучить всех детей Евы и все воинства небесные. Он мечтает о дне и часе, когда поглотит все и сказать «я» можно будет только через него".

Смысл романа можно выразить в своеобразном диалоге главной героини с самой собой...

Одна строчка тут приведена из начала романа, вторая — из его конца: «Что ж это за бог — говорит она, — который не решается показать своё лицо?.. Прекрасные не скрывают лиц. И я поняла, — говорит Оруаль, — почему боги с нами не говорят, и не отвечают на вопросы…  Пока мы не научились говорить, почему они должны слушать наш бессмысленный лепет? Пока мы не обрели лиц, как они могут встретиться с нами лицом к лицу?».

Пока "безобразная", то есть безликая Оруаль, скрывавшая лицо под маской, сама не обрела лица - отказавшись от себя, бесформенной Унгит, умертвив животные страсти и гордыню, мешавшие проявиться личности, чтобы принять красоту от Бога, став Психеей, Бог не мог с ней говорить - с её стороны не было субъекта разговора!

Когда же Оруаль обрела своё лицо - став прекрасной, как Психея, но все же другой, доступен ей стал и ответ. «Теперь я знаю, Господи, почему Ты не отвечаешь. Потому что Ты сам - ответ. Перед ликом Твоим умирают вопросы». Ответ этот подобен тому, который получил Иов, увидевший Господа.

 

Характеристики
Характеристики книги
Автор: Клайв Стейплз Льюис
Издательство:
Год издания: 2017
Тип обложки: мягкий
Бумага: газетная
Размеры: 202 х 142 х 18
Страниц: 344
Вес:
Переводчик: Илья Кормильцев
Автор

Клайв Стейплз Лью́ис (1898, Белфаст, Северная Ирландия, Британская Империя — 1963, Оксфорд, Англия) — британский писатель, поэт и профессор английской литературы. Наиболее известен своими произведениями в жанре фэнтези, среди которых «Хроники Нарнии», «Космическая трилогия», а также книгами по христианской апологетике, такими как «Письма Баламута», «Просто христианство», «Чудо», «Страдание». Льюис был близким другом другого известного писателя — Дж. Р. Р. Толкина.


Содержание
Цитаты из книги

Часть первая

Глава I

C тех пор как я стала старухой, месть богов более не страшит меня. Разве боги в силах повредить мне? У меня нет ни мужа, ни сына, ни друга, на которых мог бы обрушиться их гнев. Моя иссохшая плоть по привычке желает, чтобы ее мыли, питали и не по разу в день облачали в нарядные одежды, но мне не жаль моего тела – боги властны отнять у него жизнь, когда им заблагорассудится. Я уже позаботилась о наследнике – корона моя перейдет к сыну моей сестры.

Вот почему я не страшусь гнева богов, и вот почему я решилась написать эту книгу, ибо человек, которому есть что терять, никогда не осмелится написать подобную. В книге этой я буду обвинять богов: в первую очередь того, который обитает на Седой горе. Словно перед строгим судьей, я расскажу без утайки обо всем том зле, что этот бог причинил мне. Увы! Нет в мире такого суда, который рассматривал бы тяжбы между богами и смертными людьми, а бог Горы – я уверена – не ответит на мои обвинения. Болезни и страдания, которыми он волен меня наградить, – разве это достойный ответ? Я пишу на греческом языке, которому меня обучил мой наставник. Может случиться, что какой-нибудь странник из Греции посетит наш дворец, прочтет эту книгу и перескажет ее у себя на родине, где людям не возбраняется вести вольные речи даже о бессмертных богах. И может статься, тамошние мудрецы разберутся, справедливы ли мои обвинения и удалось ли бы оправдаться богу Седой горы, снизойди он до ответа.

Меня зовут Оруаль, и я старшая дочь Трома, царя Гломского. Город наш Глом расположен на левом берегу реки Шеннит, в дне пути на северо-запад от Рингаля, селения у южных пределов нашего царства. Сам город отстоит от берега на расстояние, которое женщина проходит за треть часа; ближе к реке строить нельзя, ибо Шеннит по весне разливается. Летом же она пересыхает, и на илистых берегах, поросших камышом, во множестве гнездятся дикие утки. На том же удалении от Шеннитского брода, что и город, но на другом берегу реки стоит священный Дом Унгит. За ним на северо-востоке начинаются отроги Седой горы. Бог этой горы, возненавидевший меня, приходится Унгит сыном. В доме матери он, однако, не живет – Унгит там всегда одна. Она восседает в дальнем углу храма, окутанная мраком, и ее почти не видно. Только летом, когда свет высокого солнца проникает в капище через дымовые отверстия, богиню можно рассмотреть. Она из черного камня, и у нее нет ни головы, ни рук, но это могущественная богиня. Мой старый учитель, которого прозвали Лисом, утверждал, что греки зовут ее Афродитой, но я решила оставить все имена так, как они звучат на нашем языке.

Я начну повествование с того дня, когда умерла моя мать и мне обрили волосы на голове, как велит обычай. Лис (впрочем, тогда он еще не жил у нас) говорил, что этот обычай позаимствован нами у греков. Батта, наша нянька, вывела нас за ограду дворца в сад, устроенный на склоне холма. Пока она брила голову мне и Редивали, младшей сестре моей, дворцовые рабыни толпились вокруг, причитая и бия себя в грудь, – так они оплакивали смерть царицы. Редиваль была младше меня на три года: других детей, кроме нас, у царя тогда не было. В перерывах между рыданиями рабыни щелкали орешки, хихикали и перешептывались. Когда сверкнула бритва и золотые кудри Редивали упали на землю, все рабыни вздохнули и сказали: «Ах, какая жалость!». Когда же стали обривать голову мне, ни одна из них не проронила ни слова. Но больше всего мне запомнилось, как холодна была выбритая кожа на моей голове и как солнце пекло мне открытый затылок, когда мы с Редивалью копались в грязи на берегу реки вечером того же дня.

Наша нянька Батта была крупная женщина со светлыми волосами и грубыми большими руками. Отец купил ее у торговцев с Севера. Когда мы изводили ее своими проказами, она ворчала:

– Ну погодите! Вот приведет ваш отец в дом новую царицу, тогда узнаете! Поживете с мачехой, наедитесь прогорклого сыра заместо медовых пряников да напьетесь кислого молока заместо красного вина…

Но не успела еще во дворце появиться новая царица, как наша жизнь уже изменилась. В тот день, помню, стоял ужасный мороз. Редиваль и я даже надели сапожки (обычно мы ходили босиком или в легких сандалиях). Мы катались по льду на заднем дворе в старой части дворца, там, где стены сложены из бревен, а не из камня. От двери стойла и до большой навозной кучи все заледенело, но лед был неровным от отпечатков копыт, застывших луж молока и свежих коровьих лепешек, так что кататься нам было нелегко. И тут на двор вышла Батта; кончик носа ее пламенел от мороза. Она крикнула нам:

– А ну-ка, замарашки! Умойтесь и идите к Царю. У него для вас кое-что есть, чтоб мне провалиться! Скоро у вас начнется совсем другая жизнь!

– Неужто мачеха приехала? – спросила Редиваль.

– Нет, куда хуже! – ответила Батта, утирая Редивали нос краем своего фартука. – Ну и достанется вам шлепков, щипков и зуботычин! Вот уж наплачетесь вдосталь!

Затем она отвела нас в новую часть дворца, туда, где стены все из побеленного кирпича, а на каждом углу – дворцовые стражи, облаченные в доспехи. В Столбовой зале, у очага, над которым висят звериные шкуры и охотничьи трофеи, стоял наш отец и с ним еще трое. Эти люди в одежде путников были нам знакомы; трижды в год они являлись во дворец с товарами. Торговцы укладывали в мешок весы, на которых отвешивают серебро, и мы поняли, что только что состоялась сделка. Один из них сворачивал цепь, на которой водят пленников. Мы увидели стоявшего рядом низенького щупленького человечка и поняли, что наш отец купил нового раба. На ногах у раба были язвы от колодок, но в остальном он ничуть не походил на тех рабов, к которым мы привыкли. Глаза у него были совсем голубые, а волосы – там, где их еще не тронула седина, – рыжие.

– Скоро в моем доме появится наследник, – сказал, обращаясь к рабу, наш отец. – Я хочу, грек, чтобы ты передал ему всю премудрость твоего народа. А покамест можешь поучить вот этих (тут он показал на меня с Редивалью). Если ты сумеешь вбить хоть что-нибудь в голову девке, то ты и верно учитель.

Отзывов0
0/ 5
средний рейтинг товара
0
0
0
0
0
Нет отзывов об этом товаре.