Учение святителя Иоанна Златоуста о браке. М. Григоревский. Основы здоровой нравственной жизни

Введение

Отдел I. Учение древней Вселенской Церкви о браке (учение Св. Отцов и учителей Церкви, живших до Иоанна Златоуста и современных ему)

Мужи апостольские — св. Игнатий Богоносец и св. Ермы

Апологеты — св. Иустин Философ, Афинагор, Феофил Антиохийский и Минуций Феликс

Александрийские учители — св. Климент и Ориген …

Св. Отцы Восточной Церкви (IV в.) — Василий Великий, Григорий Богослов, Епифаний Кипрский и Астерий Амасийский

Западные Св. Отцы и учители Церкви — Тертуллиан, Киприан, св. Иларий Пиктавийский, Амвросий Медиоланский и блж. Иероним

Апостольские Постановления и церковные каноны …

Заключение

Отдел II. Учение св. Иоанна Златоуста о браке.

Глава I. Существо и цель брачного союза; условия, необходимые для вступления в брак …116

Глава П. Взаимные отношения супругов (личные и имущественные) …170

Глава III. Свойства христианского брака (моногамия, неповторяемость и нерасторжимость брака) …193

Глава IV. Неправильные взгляды на брачную жизнь. Достоинство брака и безбрачие. Форма заключения брака …237

Отдел III. Блж. Августин и св. Иоанн Златоуст как выразители учения Западной и Восточной Церквей о брачном союзе

Отдел II. Учение св. Иоанна Златоуста о браке

Глава I. Существо и цель брачного союза; условия, необходимые для вступления в брак

Христианское учение не осуждает и не отрицает естественных отношений и проявлений человеческой природы, находящих место в брачном союзе, так как с появлением человека на землю в виде половой пары явился и закон супружеской жизни. «Творческая Премудрость Божия, – говорит св. Иоанн Златоуст, – с самого начала разделила одного на два... И кто еще не соединился узами брака, тот не составляет целого, а половину»311. Раздвоенная Божественным актом творения первого человека, не заключая в себе самой полноты бытия, человеческая личность одного пола в силу этого стремится восполнить себя в соединении с личностью другого пола. Это взаимное влечение полов (ἔρως), скрытое в человеческой природе, у людей, как разумно-нравственных существ, должно подчиняться не инстинктивным требованиям чувственно-животной природы (ἐπιθυμία), а разумно-нравственным началам и являться в форме брака312. Стремление одного пола к другому и приведение личности к единству, достигаемое в брачном союзе, покоится, следовательно, не на одной чувственно-материальной основе и далеко не есть проявление только чувственности (ἐπιθυμία, concupiscentia carnis). Не теряя вполне характера естественного влечения, оно, по воззрению великого святителя, является в то же время несомненно и выражением более глубоких основ, заложенных в высшую психическую сторону человеческой природы, – чувства любви и сердечной привязанности. В этой именно стороне человеческой природы, в зарождающемся здесь чистом и возвышенном чувстве любви, побуждающем лицо одного пола стремиться к самому тесному общению с личностью другого пола, св. Иоанн Златоуст и полагает основу супружества. Только всеобъемлющей и захватывающей силою этого глубокого чувства можно объяснить, почему жених и невеста привязываются друг к другу «при одном взгляде» настолько, что даже священный и дорогой для человеческого сердца союз родителей с детьми отступает на задний план. Посему и существо брака Св. Отец определяет как глубочайшее духовно-нравственное единение мужа и жены, как союз любви и взаимного расположения, образующий из двух существ разного пола как бы две нераздельные части одного существа в целях полного, самого внутреннего и самого живого их жизненного общения. В этом общении каждая личность в отношении к другой как бы выходит из своих личных эгоистических границ, перенося весь жизненный интерес от себя в другое существо, и таким образом обе личности составляют одну жизнь, одну плоть. Только при этом условии, когда в браке две личности соединяются и отдаются друг другу с полной верой и верностью, супружеская любовь бывает наиболее полной и совершенной и сохраняется нравственное достоинство брака.

Такой глубокий и возвышенный взгляд св. Иоанна Златоуста на существо брачного союза выступает с особенною ясностью в тех местах его творений, где объясняются слова апостола Павла о браке, как тайне великой (Еф. 5:32). Обращая внимание на непонятное и даже непостижимое для обыкновенного человеческого разумения зарождение какой-то сверхъестественной любви, пронизывающей супружеский союз, св. Иоанн Златоуст считает такое возникающее отношение между супругами настолько особенным, что его нельзя сравнить ни с чем земным. Сравнение для него, согласно с учением св. Апостола, может быть найдено только в области высшей, божественной: брачный союз должен выразить собою образ того священного крепкого и глубокого единения, какое существует между Церковью и ее небесным Главою – Иисусом Христом. Тайна сия велика (Еф. 5:32), – говорит апостол Павел о брачном союзе, соединяющем супругов в одну нераздельную и как бы новую личность. «Почему, скажи мне, – спрашивает Св. Отец, – она велика? Потому что девица, находившаяся все время внутри дома, никогда не видавшая жениха, с первого дня так привязывается и начинает любить его, как собственное тело; равно и муж ту, которой он никогда не видал, с которою никогда не разговаривал, с первого дня предпочитает всем, и друзьям, и родственникам, и самим родителям. Также и родители, когда отнимают у них деньги по другому случаю, негодуют, сетуют и влекут в судилище; а человеку часто такому, которого они никогда не видали и не знали, вручают и дочь свою, и богатое приданое, причем делают это с радостью, и не считают отданного убытком, но, видя свою дочь отводимою, не помнят о своей привычке к ней, не сетуют, не терзаются, а еще благодарят и считают вожделенным делом... Все это представляя, то есть как оставляющие родителей оба прилепляются друг к другу, и тогдашний союз их бывает сильнее долговременной привычки, и сознавая, что это не дело человеческое, но Бог внедрил такую любовь и устроил, что и отдающие и отдаваемые делают это с радостью, Павел говорит: тайна сия велика. И как между детьми рожденное дитя при взгляде на родителей тотчас узнает их, еще не умея говорить, так точно жених и невеста, без всякого посредника, без чьего-либо увещания и совета, прилепляются друг к другу. Потом, замечая, что это же произошло и со Христом и в особенности с Церковью, Апостол изумился и удивился. Как же это произошло со Христом и Церковью? Как жених, оставив отца, приходит к невесте, так и Христос, оставив престол Отца, пришел к невесте... Поэтому Апостол и говорит: тайна сия велика. Она велика и в отношении к людям; а когда я вижу, что то же самое произошло со Христом и Церковью, тогда я изумляюсь, тогда я удивляюсь. Вот почему, сказав: тайна сия велика; он присовокупил: я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5:32)"313.

Но с особенною глубиною и в то же время ясностью, свойственною великому учителю, описывается природа брачного союза – великого таинства любви – в толковании на Послание к Колоссянам. Восставая против непристойных обычаев при брачных торжествах – плясок, излишней пышности и бесстыдных женщин, могущих заронить первые семена нечистых мыслей в целомудренную и стыдливую душу юной невесты, произвести «пламень в горниле страсти», и убеждая слушателей заботливо охранять чистоту брачного союза с первого же дня его заключения, св. Иоанн Златоуст пишет: «Брак – не зрелище. Это таинство и образ великой вещи. Если тебе не стыдно перед ним самим, постыдись хоть того, образом чего он служит. Тайна сия, говорит Апостол, велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5:32). Это образ Церкви и Христа, а ты приводишь развратных женщин... Великое таинство совершается... Соединяются два человека, и делается из них один... Приходят те, которые будут единым телом. Вот с другой стороны таинство любви. Если два не будут одно, они не произведут многих, пока останутся двоими... Творческая Премудрость Божия с самого начала разделила одного на два и, желая показать, что и по разделении остается одно, устроила так, что одного недостаточно бывает для рождения. Видишь ли тайну брака? Из одного двоих он сделал, а потом из двоих сделал и до сих пор делает одного, так что и теперь человек рождается от одного... Скажу и то еще, что это (брачный союз) – таинственное изображение Церкви. Христос пришел к Церкви, из нее произошел и с нею соединился духовным общением»314. Итак, брак, по учению Иоанна Златоуста, есть прежде всего таинство человеческой природы, дело Творческой Премудрости Божией, создавшей человека в виде половой пары и соединившей первозданных мужа и жену в плоть едину (Быт. 2:24); в силу вложенного Богом в природу человека естественного закона мужчина и женщина стремятся друг к другу. Христианская вера, утвердив первоначальное достоинство брака, сообщила ему и высшее освящение: естественное таинство брака – теснейшее единение мужа и жены – сделалось образом духовного союза Христа с Церковью – «великого таинства веры».

Первым супружеским союзом, основанным на внутреннем единении мужа и жены, является союз прародителей – Адама и Евы. Когда Бог, по рассказу бытописателя, по сотворении жены привел ее к Адаму, то последний признал в ней такое существо, с которым он соединен всецело и нераздельно, так что оба вместе составляют как бы одну новую личность: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт. 2:23). Теснее и крепче расположения, связывающего брачный союз, нельзя встретить ни в каких человеческих отношениях, например в родстве, дружестве, товариществе и др. Супружеская любовь отличается от родственной любви и дружелюбия большею степенью своей силы, более захватывающим характером и возможностью более полной и всесторонней зависимости; только эта любовь может вести к действительному и неразрывному соединению двух жизней в одну; только о ней можно сказать: и будут два в плоть едину. «В самом деле, – пишет великий святитель, – не может быть такой близости у мужа с мужем, какая у жены с мужем, если только кто законно сочетался с нею. Посему-то один блаженный муж, выражая чрезмерную любовь и оплакивая одного из любимых им и сердечно ему преданных, берет для этого в пример любовь не отца или матери, ни дитяти или брата, ни даже друга, но чью? Любовь твоя была для меня, говорит он, превыше любви женской (2Цар. 1:26). Поистине любовь эта имеет более силы, нежели всякое господство»315. Где нет, следовательно, такой любви, побуждающей живую человеческую личность одного пола стремиться дополнить себя такою же личностью другого пола, там брачный союз теряет свое истинное значение, там невозможно и счастье брачной жизни316. Тайна такой задушевной и самой тесной любви, которою муж любит свою жену как свое другое «я», коренится в том, что жена силою Божиею взята от мужа, создана из ребра его. «В начале жена произошла от мужа, а после от жены и мужа муж и жена. Замечаешь ли, – спрашивает Златоуст, – союз и единство? Почему Бог не попустил явиться здесь другой сущности извне? Но смотри, как Он устроил: Он дозволил человеку иметь женой сестру, еще более – не только сестру, но и дочь, и не только дочь, но нечто ближе дочери – собственную плоть. Все же это Он устроил изначала, соединяя их в одно, как бы на каменном основании. Не извне Бог сотворил жену для того, чтобы муж не смотрел на нее как на чуждую»...317 и чтобы самый способ творения служил побуждением к всегдашней любви и связью единодушия318.

Из вышеприведенного толкования на Послание к Колоссянам открывается, что св. Иоанн Златоуст в брачном союзе видел такое отношение, которое, вытекая из требований природы и представляя в своем зарождении много таинственного, в то же время всецело подчиняется чувству любви, вложенному в природу Богом. Это чувство направляет стремления человека к тем целям, какие указываются высшими требованиями нравственного закона и высочайшим первообразом брачного союза – таинственным союзом Иисуса Христа с Церковью. Чтобы быть достойным отображением последнего, соединяющиеся в супружестве должны все низшее в своей природе подчинить высшему, физическую сторону поставить в зависимость от духовно-нравственной. Живое взаимное общение личных свойств, восполнение духовно-нравственных свойств одного супруга свойствами другого и взаимное вспомоществование мужа и жены в деле возможного усовершенствования своей духовно-нравственной природы и выполнения своего обоюдного индивидуального назначения в жизни – и является, по воззрению Св. Отца, целью брачного союза. И действительно, общение высших человеческих свойств, хотя достигается и в других общественных отношениях, но более живым и полным оно может быть только в супружеском союзе, как самом тесном отношении одной личности к другой. На такую цель брачного союза Златоуст прямо указывает в одной из бесед на Послание к Фессалоникийцам. Доказывая необходимость для юношей сохранять целомудрие до брака, так как не сохранившие целомудрия если и женятся, то не испытывают чистых радостей и счастья семейной жизни, тяготея «к прежнему распутству и бесчинному смеху», он замечает, что жена вступила в брак для общения жизни, для того, чтобы беречь дом, научить мужа быть честным, а не для того, чтобы воспламенять в нем пожелания319. Цель брака – восполнение духовно-нравственных свойств супругов и гармоническое развитие их сил и способностей чрез взаимообщение – ясно высказывается и в названиях святителем жены «спутницей жизни, виновницей всех семейных радостей»320, «помощницей мужу»321, «сообщницей нашего житейского поприща», «сожительницей, разделяющей бремя настоящей жизни»322, «советницей мужа»323 и др. Муж и жена разделяют взаимно труд, чтобы разделить и венец. Общий брак, – общие должны быть и дела добродетели324. Естественная сфера деятельности женщины есть семья; здесь она является как мать, воспитывающая своих детей, и как супруга, облегчающая труд мужа. Так как наша жизнь слагается из обязанностей общих и частных, то Бог, Отделив одни от других, предоставил жене попечение о доме, а мужьям – все городские дела на площади, судебные, совещательные, военные и проч. Жена не может ни бросать копье, ни пускать стрелу, но может исправлять хорошо домашние дела. Она не может высказывать свое мнение в совете, но может делать это дома…325 На занятия женщины делами общественными святитель смотрит неодобрительно; они не соответствуют ни ее силам, ни назначению. Для нее вполне довольно одних материнских обязанностей и забот о воспитании детей326. «Подлинно и то дело промышления и премудрости Божией, что полезный в важнейших делах бывает несведущим и бесполезным в менее важных, дабы необходимо было и занятие жены. Если бы Он создал мужа способным к тому и другому, то женский пол был бы в презрении; с другой стороны, если бы жене предоставил большее и полезнейшее, то жены стали бы надмеваться великою гордостью. Посему Он и не предоставил того и другого обоим равно, чтобы опять от равенства не произошло какой-нибудь борьбы и состязания, когда жены бы стали домогаться одинаковой чести с мужьями...»327 Кроткая и нежная по сердцу, жена может доставлять успокоение и утешение мужу, измученному тяжестью общественных занятий, и своею внимательностью к нему, своим нежным участием в его заботах возбуждать в нем новую бодрость в делах, новую ревность к трудам. Удаленная от житейской суеты, она легче может сохранить спокойствие, ясность и беспристрастие в своих взглядах на жизнь, дух примиряющего благодушия и терпимости, нравственную чистоту и идеальность. Этою нравственной чистотой и благодушием она может благотворно действовать на мужа, слишком увлеченного жизненной борьбой, чтобы он мог сохранить эти качества; она может таким образом играть высокую роль посредницы и примирительницы между своим мужем и обществом328. Эти мысли, прекрасно выраженные св. Златоустом, должны побудить всех христиан особенно дорожить в женщине этими качествами и беречь ее от тлетворного дыхания мирской жизни в сокровенном святилище семейного очага. И если муж и жена будут оказывать друг другу содействие в прохождении трудного жизненного пути, то их «ничто в настоящей жизни не может слишком опечаливать, ничто не может нарушать их мирного счастья»329.

В толковании святителем Златоустом библейского повествования о происхождении первых людей также заметно выделяется мысль о взаимной помощи супругов на жизненном пути как цели брачного союза. Мысль первозданного человека, наделенного дарами благости Божией, искала другого, подобного ему по существу, создания; его сердце, полное любви, не чувствовало себя вполне счастливым в одиночестве. Животные, окружавшие Адама как своего господина и предназначенные для содействия человеку в его трудах, весьма далеко отстояли от человека, как неразумные твари330. Он произносил слова, нарекал имена животным, но никто не отвечал ему, потому что не понимал его слов. «Первозданный» поэтому «не имел с Кем беседовать, кто бы по единству природы мог доставить ему утешение»331. Высочайший Художник из ребра Адама создает разумное, совершенное и полное существо – жену, способную ему оказывать помощь в необходимых потребностях и обстоятельствах жизни332. И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному (Быт. 2:18). «Смотри, – рассуждает Златоуст по поводу этих слов, – как благий Бог не останавливается, но прилагает благодеяния к благодеяниям и, богатый благостью, хочет облечь это разумное существо всякою честью и вместе с честью даровать ему и удобство жизни. Сказал, сказано, Господь Бог: не хорошо быть человеку одному: сотворим ему помощника соответственного ему... Два эти выражения: помощника и соответственного ему – многозначительны. Не хочу, говорит, чтобы он был один, но чтобы имел некоторое утешение от сообщества и не это только, но нужно создать для него соответствующего ему помощника, то есть жену»333. Гармоническая цельность человеческой жизни и деятельности достигается, следовательно, в брачном союзе чрез взаимную помощь мужа и жены, в их «отрадном сообществе».

Понятие о существе христианского брачного союза не исключает физической, естественной стороны брака – рождения детей. О рождении детей как цели брачного союза довольно часто говорится в творениях Златоуста. «Брак есть дело честное, служащее к продолжению рода человеческого»334; он – «общий способ сохранения человеческого рода»335. Рождение детей совершается силою благословения, данного Богом первой супружеской чете: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (Быт. 1:28)336. Сам Творец и «естество возбуждает к чадорождению», и как скоро нет содействия свыше, сожитие остается бесплодным337.

На супругов-родителей возлагается и самая важная священная их обязанность – воспитание детей, улучшение их в религиозно-нравственном отношении. Заботы этого рода – неизбежный спутник семейной жизни, так как «не одно рождение детей делает отцом, но хорошее образование детей, и не ношение во чреве делает матерью, но доброе воспитание»338 и «руководство к любомудрию»339. Говоря о воспитании детей, святитель, как опытный воспитатель душ «во спасение», подает превосходные советы родителям. Воспитание детей должно носить религиозно-нравственный характер. Уже с самого раннего возраста следует знакомить детей с источником мудрости и религиозного знания – Словом Божиим340. Лучшая школа для детей – Церковь341. Христианская семья есть истинное училище духа Христова; домашнее обучение детей должно быть продолжением обучения церковного342. Хотя воспитание детей – общее дело мужа и жены, но в особенности святитель призывает к нему матерей. Этот призыв объясняется, быть может, тем, что сам св. Иоанн Златоуст, рано лишившись отца, воспитывался исключительно под благотворным влиянием своей матери, – женщины твердого ума и доброго сердца, а быть может – и беспечностью отцов его времени, которые под предлогом общественных занятий, – а в действительности по легкомыслию – уклонялись от воспитания своих детей и поручали их педагогам, влияние которых на подрастающее поколение было сомнительно343. Примером первосвященника Илия, наказанного за невнимание к своим детям, святитель старался вразумить таких беззаботных отцов, пробудить в них опасение за будущность детей344, а вместе с этим и желание для их блага учить их «пребыванию в вере, любви, и святости»345. Для всех матерей образцом должна служить Анна. – Им святитель напоминает слова ап. Павла: она будет спасена ради чадорождения, поясняя при этом, что награда обещается матерям не за рождение детей, а главным образом за воспитание и утверждение их в вере, любви и во святыне с целомудрием (1Тим. 2:15)346. Сам святитель сохранял всегда трогательные воспоминания о своей матери, понесшей много трудов для его воспитания. И когда приходилось ему говорить о библейских женах, заботившихся о воспитании своих детей в преданности Богу (Анне, Соломонии), он с особенной теплотой прославляет этих жен-матерей347. Быть может, у него при мысли о них оживали воспоминания о его собственной матери, не чуждой подвига этих жен, и его личное чувство благодарной любви к своей матери придает его слову и нежность и силу в речи о подобных женах348. Но, по учению святителя, даже доброе материнское влияние недостаточно для нравственного образования юношей. Он хотел бы, чтобы юноши в известное время уходили в монастыри и там, вдали от мирского шума, в богомыслии нравственно совершенствовались и готовились быть борцами за христианскую истину среди враждебного ей мира349. Это желание, высказанное Златоустом в увлечении идеями аскетизма, впоследствии, под влиянием опытности, было оставлено, по-видимому, так как в константинопольских беседах он уже не выражал его.

Предоставляя физической стороне нормальный выход в рождении детей, брак в то же время служит и средством к сохранению целомудрия и обуздания беспорядочных влечений человеческой природы. «Две цели, для которых установлен брак: чтобы мы жили целомудренно и чтобы делались отцами; но главнейшая из этих двух целей – целомудрие... Особенно теперь, когда вся вселенная наполнилась нашим родом. Вначале желательно было иметь детей, чтобы каждому оставить память и остаток после своей жизни. Когда еще не было надежды на воскресение... Бог давал утешение в детях, чтобы оставались одушевленные образы отшедших... Когда же, наконец, воскресение стало при дверях и нет никакого страха смерти... то и забота о том сделалась излишнею»350. Итак, брак, с одной стороны, дан для рождения детей, но, с другой, еще больше для утешения распаления плоти. Об этом свидетельствует апостол Павел, говоря: «Во избежание блуда каждый имей свою жену»351. Если рождение детей – второстепенная цель брачного союза, то для супруги-христианки быть или не быть матерью – вопрос, из-за которого в ветхозаветное время завязывалась борьба между двумя женщинами352, в которой материнство считалось победой, неплодие – поражением, – не мог быть вопросом жизни и смерти, в котором бы она видела исключительную цель брачной жизни353.

Таким образом, св. Иоанн Златоуст различает в браке три стороны: религиозную, нравственную и физическую, причем последняя, как низшая, подчиняется высшей, духовной. Мужчина и женщина должны явить в своем союзе образ того теснейшего единения, преданности и любви, какая существует между женихом – Христом и невестою – Церковью. Следовательно, в христианстве брак является не просто нравственным отношением, но более священным – Таинством354. Поэтому нужно признать односторонним тот взгляд, что в глазах св. Златоуста «единственным основанием быть сторонником брака является обуздание похоти»355. Так утверждать можно только на основании Отдельных выражений святителя, не сопоставляя их с общими рассуждениями его о достоинстве брачного союза.

Если сравнить изложенное учение св. Иоанна Златоуста о существе и цели брачного союза с определением брака в действовавшем в его время греко-римском законодательстве, которому должны были подчиняться и христиане – его слушатели и пасомые, то нельзя не отметить, что хотя между первым и вторым и нет полного соответствия, однако в нем ясно указывается, что брак не просто естественное отношение, но нравственное. Брачный союз, по определению источников греко-римского права, есть «соединение мужа и жены, соучастие во всей жизни, общение в божеском и человеческом праве»356. Это определение брака указывает, во-первых, на естественное основание брака – различие полов, брачное соединение которых римский юрист мог рассматривать как союз одного мужчины и одной женщины (maris et foeminae coniunctio), то есть как союз моногамический. В нем, во-вторых, указывается и нравственное содержание брака, состоящее в полном и неразрывном единении всех жизненных отношений между супругами (consortium omnis vitae) и, в частности, в единстве религии и права (divini еt humani juris communicatio). По этому последнему признаку римское определение брака соприкасается с учением святителя, по воззрению которого брак есть взаимное общение супругов и восполнение двух личностей, и притом на всю жизнь – «βίου κοινωνίαν»357. Поэтому, согласно с Божественным словом, Св. Отец называет жену «подругой мужа» (она подруга твоя (Мал. 2:14))358. Определению брака, данному Модестином, недостает только указания на богоустановленность брачного союза и таинственный характер его, что раскрыто святителем. Но если римский юрист не мог говорить о браке как Таинстве, то зато естественная сторона брака как жизненного установления определена им так правильно, что это определение оказалось пригодным и для христианского понятия о браке и было принято в знаменитый Номоканон в XIV титулах, где оно названо наилучшим359. Его приводит и Федор Вальсамон в толковании на 72-е правило Трулльского Собора360.

Из понятия о существе брака как живого внутреннего союза любви вытекают и те требования, которые предъявляются святителем к брачующимся. Первым требованием, служащим выражением высокой духовно-нравственной идеи брака, является свободное и непринужденное согласие обеих сторон, соединяющихся в браке. На него, как на общепризнанный принцип при заключении брачного союза, ясно указывает св. Иоанн Златоуст, ссылаясь прямо на внешние, то есть гражданские, законы. «Не это (то есть не шумные торжества, обычные при заключении браков) делает законным супружеский союз, но сожитие по законам Божиим, целомудренное и благопристойное, когда сочетающиеся связываются взаимным согласием. Это знают и внешние законы. Послушай занимающихся изучением их, и они скажут, что брак основывается не на чем ином, как на согласии»361. Нарушение этого принципа ставило бы, очевидно, брачующихся в такое положение, которое не соответствует достоинству и свободе человеческой личности.

Насколько свободное согласие на брак со стороны лиц, вступающих в него, является необходимым условием при заключении брачного союза, это видно из того, что даже и в дохристианское время придавали значение согласию жениха и невесты на вступление в брак. По смыслу Моисеева закона, брак представляется таким нравственным союзом, который мог и должен заключаться только по добровольному согласию брачующихся362. У римлян, хотя отец имел почти неограниченное влияние на дела семейной жизни, и поэтому брак без его воли и не мог состояться, однако нет оснований думать, что отец мог устроить брак исключительно по своему желанию. Римские законы не отнимали не только у сына, но и у дочери права выражать свое мнение в деле устройства брачной жизни, держась воззрения, что «брак не может состояться без согласия тех, которые сочетаются»363. Так, дочь могла пойти против воли отца, если он избирал ей жениха «недостойного по нравам и бесчестного» (indignum moribus еt turpem sponsum)364. В позднейшие времена римской истории вошла в употребление особая форма заключения брака, при которой для законности его требовалось соблюдение только одного условия – изъявления согласия соединяющихся (consensus nuptialis): consensus facit nuptias365. На эту форму указывал и св. Иоанн Златоуст в вышеприведенных словах. Ее несомненно имел в виду и Лаодикийский Собор, относя к необходимым условиям брака совершение его «свободно и законно» (ἐλευθέρως καὶ νομίμως)366.

Согласие на вступление в брак, служа выражением искренней любви, зародившейся между женихом и невестой, не должно исходить из каких-либо дурных источников и обусловливаться нечистыми побуждениями. В числе этих побуждений преобладающим среди современников великого святителя являлся чаще всего материальный интерес, низводящий союз чистой и живой любви, каким должен быть брак по идее, на степень простого договора и соглашения. Само воспитание юношей было настолько неправильно, что вселяло в их сердца преклонение только перед богатством и вообще материальной силой, стремление достигнуть его каким бы то ни было образом и, между прочим, через женитьбу. С негодованием восстает святитель против браков по расчету. Обыкновенно, говорит он, намереваясь вступать в брак, всякий тотчас расспрашивает о деньгах, об имениях, о том, сколько всякого рода домашних вещей у невесты. Жених ведет себя так, как если бы хотел купить что-нибудь или заключить какой-нибудь торговый договор, нисколько не задумываясь над предстоящим ему самым важным жизненным шагом. «Слыхал я, – пишет Златоуст, – что многие говорят: такой-то сделал договор с такою-то, то есть женился. Так ругаются над дарами Божиими; женятся и выходят замуж, как будто покупают и продают что-нибудь, и письменные условия по бракам заключают с требованием несравненно большего обеспечения, чем по делам торговли»367. Слово «договор» – «συνάλλαγμα» – стало обозначать у таких людей живой союз любви. Имущественные расчеты настолько завладевают вступающими в брак, что они с холодною расчетливостью, еще не взяв себе помощницу и не испытав радостей семейной жизни, стараются узнать о судьбе приданого в случае смерти жены. Иронией и беспощадною правдивостью звучат слова святителя, когда он обличает алчных искателей обогащения через брачные союзы. Чтобы что-нибудь из имущества жены не перешло к ее родственникам, еще не зная, доживут ли они до вечера368, «ты, когда намереваешься взять жену, бежишь с величайшей заботливостью к мирским законникам и, не отступая от них, со всей тщательностью разведываешь, что будет, если жена умрет бездетной, что – если имея дитя, что – если имея двух или трех, как она будет пользоваться имением при жизни отца, как после его смерти, сколько наследства перейдет к ее братьям и сколько к супругу, когда он будет обладателем всего, так чтобы не позволить никому присвоить ни малейшей части ее имущества»369. Вступление в брак по таким корыстным расчетам извращает коренным образом существо брака – союза двух любящих сердец, знаменующего таинственный союз Христа с Церковью. «Брак надобно считать не торговлей, а жизненным установлением (βίου κοινωνίαν)»370. «Бог не для того даровал человеку жену, чтобы она принесла деньги, но чтобы она была ему помощницей»371. Брак по расчету с первого же времени его заключения разрушает мир и счастье супружеской жизни, сеет недовольство между мужем и тестем из-за приданого. «Тесть, – пишет Св. Отец с глубоким знанием жизни, – отдает приданое без удовольствия, удерживая часть у себя; жених же, надеявшийся получить всю уплату, со стыдом принужден принимать часть ее, а жена, пристыженная и приведенная в краску отсрочкой уплаты, скорее всего делается неоплатным должником»372. Если даже будет устранена и эта неприятность, и муж получит все обещанное ему приданое, то все же трудно допустить, чтобы богатая жена доставляла «отрадное сообщество» мужу, принимая во внимание дурное влияние богатства на характер жены и мужа. Придя с деньгами в дом мужа, она делается гордой и высокомерной373 и своими упреками и излишними требованиями, бранью, расточительностью и грубостью не столько принесет супругу удовольствия, сколько скорби374. Чтобы пользоваться богатством жены, муж должен унижаться перед нею, что еще более может усилить презрение к нему жены. К презрительному отношению богатой жены присоединяется еще и оскорбительное для чести мужа отношение к нему других лиц, например слуг. «Нищий, – приходится ему выслушивать, – лоскутник, низкий и из низкого состояния. С чем пришел? Не все ли принадлежит госпоже?»375 После этого что может быть неприятнее того богатства? Что может быть тягостнее такого изобилия? Неудивительно, что люди, проникнутые мыслью о святости брачного союза, которым дороже всего счастье и мир в семейной жизни, дающей им возможность нравственно улучшаться со спутницей жизни и выполнять свое жизненное назначение, говорят: «Желал бы я лучше терпеть крайнюю бедность, нежели получить богатство от жены»376. Если корыстный брак прямо противоречит существу истинного брачного союза и ведет за собой одни неприятности, то долг христианина, намеревающегося вступить в брак, «искать доброты душевной и благородства в нравах, дабы наслаждаться миром, чтобы наслаждаться взаимным согласием и постоянной любовью». Для этого нужно брать жену, равную по состоянию или даже беднейшую; она может быть истинной помощницей и сотрудницей мужа в жизни и внести в его дом все блага, так как «нужда бедности располагает ее беречь своего мужа и во всем слушаться его... и устраняет повод к несогласиям, вражде, гордости и оскорблению»377. Тогда не будет никаких причин для беспокойства, и сама собою устранится необходимость обращаться за советом к юрисконсультам, прибегать к которым у христиан нет оснований и потому еще, что у них есть опытный советник в жизненных делах – ап. Павел. Примером, достойным подражания для вступающих в брак, может служить праотец Авраам. С трогательными пояснениями воспроизводит святитель в Беседе XLVIII на Книгу Бытия прекрасный библейский рассказ о женитьбе Исаака, чтобы показать, как в древние времена «предпочтительно пред богатством искали душевного достоинства»378, о чем ныне едва ли кто захочет и помыслить379. Там не было ни записей, ни договоров, ни разнородных условий, какие вносятся ныне в брачные записи. Нрав невесты древние ставили важнее и надежнее всяких записей380. Поэтому у них при выборе невесты было «все честно, все мудро, все скромно»381. Серьезное и осмотрительное отношение праотцев к выбору невесты своим детям увенчивалось наградою. Невеста вносила в дом жениха лучшие душевные качества и добродетели, это «сокровище никогда не оскудевающее», – и их совместная жизнь была счастлива382.

Весьма частые и резкие нападки великого учителя на заключение христианами брачного союза из-за имущественных расчетов показывают, что это зло пустило глубокие корни в Антиохии, что отчасти было и вполне естественно при той безумной роскоши, которая царила в Антиохии и которая действовала расслабляющим образом на нравы христиан383. Осуждая брак из-за денег, св. Златоуст таким образом преследовал одно из живучих среди христиан злоупотребление, которое не могло даже искоренить христианское учение384.

Согласие на вступление в брак не должно иметь в основе и чувственной страсти. Это уже само собою вытекает из того, что сказано Иоанном Златоустом относительно физического элемента как второстепенного в брачном союзе. Кроме того, так как в таком случае мгновенная вспышка страсти возбуждается внешней красотой и другими внешними качествами избираемого лица, заслоняющими действительные его достоинства, то неудивительно, что подобные браки бывают часто несчастливы. Поэтому наш святитель неоднократно предостерегает молодых людей от слепого увлечения телесной красотой в невесте и следующих за ним горьких, но напрасных сожалений. Намеревающимся вступить в брак и их родителям он старался внушить, что телесная красота есть нечто несущественное и скоропреходящее в человеке и ни в каком случае не может служить залогом прочного счастья брачной жизни и что истинная красота, неизменно привлекающая сердце человека, заключается в душевных качествах, без которых и телесная красота не имеет никакого достоинства385. «Не в теле красота, но красота тела зависит от души, которая образует и украшает тело. Итак, люби душу, которая сообщает телу такое благообразие. В самой сей жизни все прекрасное зависит от души... В ком бесстыдна душа, у того и самый вид отвратительнее вида всякого зверя; напротив, стыдливая душа и самый вид делает кротким и любезным. Ибо нет ничего прекраснее и любезнее доброй души. Любовь к телесной красоте соединена с огорчением; напротив, любовь к душевной красоте соединена с чистым, невозмущаемым удовольствием... Видишь привлекательный внешний образ, постарайся узнать внутренний и, если он некрасив, презри и внешний»386. Увлекаться в выборе невесты ее чувственной красотой очень опасно, потому что любовь, возбужденная ею, не может быть чистою и очень кратковременна, что не мирится с существом брака как союза любящих сердец на всю жизнь. И чем скорее из-под прекрасного образа проявляется злая душа, тем скорее эта любовь исчезает387.

Но так как человеческая предусмотрительность не в силах проникнуть в сердце избираемой, то при выборе невесты христианин должен полагаться на волю Божию, смиренно испрашивая у Господа, как дара Его, доброй жены. Примером упования на Бога может служить праотец Авраам, который отправил слугу взять для своего сына жену из родственного племени в полной уверенности, что Господь Сам устроит брак. И было ему по вере его388. Тем более не нужно поручать вести это дело сватам, свахам и болтливым старухам, которые действуют из-за денежного вознаграждения и при вы