Доказательство Бога. Аргументы ученого. Френсис Коллинз. О происхождении Вселенной, жизни на земле, о строении ДНК

Фрэнсис Коллинз - один из ведущих американских генетиков, физик по первому образованию и верующий христианин.

Родился 14 апреля 1950 года в штате Вирджиния (США).

Получил степень бакалавра по химии в университете Вирджинии в 1970 г. и степень PhD по физической химии в Йельском университете в 1974 г. Заинтересовавшись генетикой, окончил медицинскую школу университета Северной Каролины со степенью магистра в 1977 г.; впоследствии получил степень доктора медицины.

Разработал стратегию «позиционного клонирования».

Возглавлял группу, открывшую ген, ответственный за цистический фиброз, гены болезни Хантингтона, нейрофиброматоза, множества других генетических заболеваний.

С 1993 г. возглавлял проект «Геном человека»; директор Национального института изучения генома человека (National Human Genome Research Institute), входящего в систему Национальных институтов здоровья США (National Institutes of Health) до августа 2008 года.

Введение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Пропасть между наукой и верой 

Глава 1: От безбожия к вере

Глава 2: Война мировоззрений

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Великие вопросы

Глава 3: Возникновение Вселенной

Глава 4: Жизнь на Земле

Глава 5: Расшифровка божественных чертежей

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Вера в науку, вера в Бога

Глава 6: Книга Бытия, Галилей и Дарвин

Глава 7: Вариант 1 – атеизм и агностицизм (Когда наука попирает веру)

Глава 8: Вариант 2 – креационизм (Когда вера попирает науку)

Глава 9: Вариант 3 – теория разумного замысла (Когда наука нуждается в божественной помощи)

Глава 10: Вариант 4 – БиоЛогос (Наука и вера в гармоничном сочетании)

Глава 11: В поисках истины

От автора

Геном человека—это совокупность всех ДНК нашего вида, наследствен­ный код жизни. В расшифрованном виде он представлял собой текст, за­писанный загадочным четырехбуквенным алфавитом и насчитывающий около 3 млрд знаков. Чтение этого текста со скоростью одна буква в секунду заняло бы 31 год, если бы продолжалось без перерыва день и ночь, а для его печати обычным шрифтом на бумаге стандартного формата понадобилась бы стопка листов высотой с монумент Вашингтона — настолько огромен объем информации, содержащейся в каждой клетке нашего тела. Проект по ее раскрытию занял более десяти лет.

Торжественная церемония, посвященная успешному завершению ра­бот, проходила в Восточном зале Белого дома; рядом с президентом Бил­лом Клинтоном стояли я, руководитель международного некоммерческого проекта «Геном человека», и Крейг Вентер, глава конкурирующей частной компании, проводившей аналогичные исследования. Премьер-министр Великобритании Тони Блэр был связан с нами по спутниковому каналу, и торжества проходили одновременно во многих частях света.

Президент начал свою речь со сравнения составленной нами карты генома человека и той карты новых земель, которую почти двести лет на­зад развернул в этом самом зале знаменитый путешественник Мэриуэзер Льюис перед президентом Томасом Джефферсоном. «Без сомнения, — ска­зал Клинтон, — это самая важная и самая дивная карта, какую когда-либо составляло человечество». Но более всего привлекла общее внимание та часть его речи, где он перешел от научного значения нашего проекта к его духовному аспекту. «Сегодня, — произнес он, — мы изучаем язык, по­средством которого Бог создал жизнь. И мы испытываем еще большее благоговение перед сложностью и дивной красотой драгоценнейшего и священнейшего из Его даров».

Не оттолкнуло ли меня, ученого-естествоиспытателя, то, что лидер свободного мира в момент величайшего торжества науки делает заявле­ние откровенно религиозного характера? Не нахмурился ли я невольно, не уставился ли в пол? Вовсе нет. В действительности в лихорадочные дни, непосредственно предшествовавшие церемонии, я работал в тесном кон­такте с референтом Клинтона и от всей души приветствовал включение в речь этих слов, а в своем ответном выступлении откликнулся на них так: «Сегодня счастливый день для всего мира. Смирением и благоговением на­полняет меня сознание того, что мы впервые сумели заглянуть в инструк­цию, по которой сотворены и которая до сих пор была известна одному лишь Богу».

Что же такое творилось в Восточном зале? Почему вдруг президент и ученый, взявшие на себя задачу объявить о крупнейшем достижении в биологии и медицине, захотели в связи с этим поговорить о Боге? Разве на­учное и религиозное мировоззрение не противоположны друг другу, разве можно соединять их в одной речи — тем более в Белом Доме? По каким причинам мы оба решили так поступить? Быть может, нас охватило поэти­ческое вдохновение? Или мы лицемерили, цинично заискивали перед ве­рующими или перед критиками проекта, считающими, что расшифровка генома сведет человека к машине? Нет — по крайней мере, в моем случае точно нет. Я действительно рассматривал успешное картирование генома человека и дешифровку этого величайшего в мире текста одновременно и как потрясающее научное достижение, и как повод почтительно склонить­ся перед Богом.

Такое сочетание переживаний многих озадачит — ведь обычно счита­ется, что настоящий ученый не может всерьез верить в сверхъестествен­ное. Эта книга написана с целью опровергнуть подобные представления и показать, что вера в Бога может быть результатом сознательного выбора в рамках рационализма, а ее принципы фактически дополняют те, на ко­торые опирается наука.

Согласно распространенному в наши дни мнению, синтез научного и религиозного мировоззрения невозможен, стремление к нему равносильно попытке свести в одну точку два полюса магнита. Тем не менее, немалое число американцев проявляет интерес к тому, чтобы сочетать в своей жиз­ни оба мировоззрения. По результатам социологических опросов послед­них лет, 93% из них считают себя верующими (в той или иной форме); при этом они водят машины, пользуются электроэнергией, учитывают в своих планах прогнозы погоды, т. е. религиозность, очевидно, не мешает им принимать достижения науки, а значит, признавать научные истины в целом достоверными.

А что можно сказать о религиозности в научной среде? В действитель­ности и среди ученых верующих намного больше, чем могло бы показаться. В 1916 г. биологам, физикам и математикам был задан вопрос о том, верят ли они в Бога, активно общающегося с людьми и способного услышать мо­литвы. Около 40% ответили утвердительно. И этот процент, к удивлению исследователей, оказался практически таким же в 1997 г., когда они задали ученым в точности тот же вопрос.

Так что же, никакой «битвы» между наукой и религией вообще не про­исходит? К сожалению, она вполне реальна, поскольку аргументы в пользу потенциальной гармонии часто не слышны за громогласными декларация­ми сторонников крайних точек зрения. Обе стороны ведут себя весьма агрес­сивно. Например, выдающийся эволюционист Ричард Докинз заявляет, что вера в эволюцию предполагает атеизм. Этим он по сути дела дискредитирует религиозные верования сорока процентов своих коллег, объявляя их сен­тиментальной чушью.

До чего способен договориться Докинз, показывает такая цитата: «Вера — прекрасная отговорка, замечательное оправдание для того, чтобы избежать необходимости думать и оценивать доказательства. Она — убежденность вопреки отсутствию доказательств, а может быть, даже по причине их отсутствия... Вера, будучи убежденностью, не основанной на доказательствах, является главным злом всякой религии».

Некоторые религиозные фундаменталисты, в свою очередь, напада­ют на научные методы, утверждая, что полученные с их помощью зна­ния опасны и недостоверны, а единственное надежное средство раскрытия научной истины — это буквальная интерпретация священных текстов.