Батюшка не танцует. Виктория Могильная
Записки, составившие эту книгу, публиковались ранее в журналах “Отрок”, “Фамилия”, в газете “Сегодня” и на сайте “Матроны.ру”. Все они написаны из самого эпицентра жизни. Семья священника существует на перекрестке множества судеб, и из сотен встреч матушка Виктория по крупицам собирает смешное и трагическое, чудесное и обыденное, делится своими сокровищами с читателем и вместе с ним ищет ответы на вечные женские вопросы. В книге нет готовых рецептов, но читатель непременно найдет здесь щедрую порцию вдохновения жить, верить и любить.
«Действительно, эта книга — о влюбленности: в жизнь Церкви и небесный свет, в «несвятых» и любимых прихожан, в далекие и близкие сердцу города, в неисправимого мужа-байкера, в растерянное и смешное материнство. В полноту жизни, которая есть череда мгновений, текущих в вечность.
Если у монаха в келье селится кот, наверняка кто-нибудь морщит нос и протяжно вздыхает: «душевные привязанности». Если священник в свободное время занимается дельтапланеризмом, то найдется «доброжелатель», который обязательно спросит: «Что, батюшка, адреналинчиком балуетесь?». И правда, а когда же он тогда постится, молится и спасает душу? Священнослужителю человеческое чуждо или нет?
За двадцать лет жизни в Церкви я полюбила непосредственность в людях больше других добродетелей. От нее щуришься и улыбаешься, как от солнца. Она лишена лицемерия и стереотипов, способна искренне удивляться и сопереживать, не прячась за маской равнодушия. В ней и простота, и детство, и большая сила духа.
Когда я улавливаю ее отблески в поступках мужа-священника, она запечатлевается в моей памяти лучше любой назидательной проповеди. Мне кажется, если батюшка не молвит «языками», не исцеляет прокаженных, не отрывается от земли на молитве, он все равно может рассказать о чуде преображения ветхого человека в нового — «другими» словами. И те, кто пока еще за оградой Церкви, удивятся: «А священники, оказывается, тоже люди!».
Другое дело, что самопиар и пропаганда, как говорил герой старого доброго кино, — «не наши методы, Шурик!». И кто же знает о «человечности» священника более, чем его домашние?
Статус «матушки» обязывает меня к некой публичности, а негласные правила — к превращению в «тень» батюшки. Но, признаюсь, если скромность — не твой конек, оставаться в тени надолго просто невыносимо. Оттуда постоянно так и тянет как-то маякнуть миру. Или, например, написать признание в любви.
